статья из соц.сети. Просто очень захотелось с вами поделиться.
О ТОМ, КАК ДЕТЯМ НАС НЕ ХВАТАЕТ
«Нам бы стоило выгнать эту Лею на мороз, — говорит Саша, — кому она тут нужна? От неё только визг и грязь. Зачем вы её завели?!» Лее — три. Саше — десять. Они оба — мои дети. И я никогда в жизни не думала, что когда-нибудь буду вести подобные разговоры.
«Мы её не выгоним, — говорю я, — мы вообще никого из дома не будем выгонять!»
«Так я и знал, что вам наплевать на меня!» — орёт сын, забегает в свою комнату и хлопает дверью.
Я остаюсь одна, точнее, вдвоём со своим ощущением самой плохой матери на свете. Я с ним не справляюсь! На воспитание сына тратится девяносто процентов денег, нервов, времени и сил — а ему всё равно всё мало-мало-мало-мало. Дочь растёт, как трава в поле, и её все устраивает, а этот мальчик бесконечно и перманентно несчастен. Вот, он сообщил в школе, что он страдает от одиночества и хочет умереть. Школа (не российская) забегала по стенам и спросила у меня, я подтвердила: факт. Говорит, что хочет. Даже один раз вышел на середину гостиной с бутылкой жидкого мыла и попытался его выпить. Точнее, лизнул, а потом долго отплёвывался и мыл рот. Психовал и снова ругался на меня и мужа.
Я не верю, что он это серьёзно и что он на самом деле это сделает. Но я верю, что ему действительно так плохо, что он не может с этим справиться и что вот это всё — крики о помощи. Но я не понимаю, как ему помочь. И ещё я злюсь, у меня уже нет сил, я хочу, чтобы хоть раз в жизни он пришёл из школы в хорошем настроении. Чтобы он не прятал и не выбрасывал в мусор тесты, написанные на отлично, — я не знаю, почему он так делает. Потому что орать на всю квартиру — «я тупой!» — это он первый. А вот дать нам хоть немножко порадоваться за его школьные успехи — это нет. Иначе у нас появятся аргументы в ответ на «я тупой». А этого наш мальчик никак не может допустить.
Я хочу орать в ответ — и часто ору. Иногда перед сном меня так трясет, что я в подробностях представляю, как бью своего мальчика. Мне хочется кричать: прекрати, прекрати, прекрати!!! Зачем ты это делаешь?! Зачем ты говоришь всё это, как будто специально цепляя за те крючки, от которых мне больнее всего! Моё сознание раздваивается: взрослый человек во мне говорит, что сыну нужна моя помощь. Моя детская часть кричит, что она просто не справляется. Когда в своих фантазиях я бью его, я понимаю, что я не нападаю — я защищаюсь. Моя древняя, идущая из самых глубин подсознания сущность считает, что на меня нападают и меня специально мучают.
Он будто издевается! Когда я взяла себя в руки и перестала обращать внимание на то, что он прогоняет младшую сестру, издевается над ней и обзывает, — в психологических книгах говорили о том, что надо поощрять желаемое поведение и полностью игнорировать нежелаемое — он быстро перешёл на другую стратегию. И начал сестру толкать, щипать и пинать. При этом я видела, что ему самому это не нравится, не приносит никакого удовольствия, что он сам еле-еле балансирует на сложной грани между тем, чтобы достать меня и при этом не сделать сестре больно. И первое у него отлично получалось — я срывалась и, конечно, орала.
И вот как-то я пожаловалась в Фейсбуке. Рассказала, как много внимания уделяю сыну, как мы с ним носимся, и как ничего-ничего-ничего не работает. Как мне сложно уделять ему всё это внимание, потому что я — стрекоза из басни и гуманитарий, а он — педант, зануда и технарь с аутичным спектром. Что он обожает играть в монополию, например, и во всякие стратегии, которые я ненавижу. Он что-то чертит и проводит химические эксперименты. Он с детства не хотел слушать никаких сказок, поэтому я, умирая от тоски, читала ему энциклопедии. Что мне тошно почти всё, что интересно ему (и наоборот), но я все равно беру себя в руки и делаю. И муж тоже. А ему всё мало!
И вот кто-то — спасибо тебе, мой прекрасный спаситель! — сказал: «А вы попытайтесь найти что-нибудь, что интересно вам обоим!» Я ответила, что не знаю ничего подобного. Ну, вот разве что мы оба любим книги и я, даже до его рождения собирала шкаф с самыми лучшими, самыми красивыми и самыми интересными детскими книгами, я мечтала всё это прочесть своему будущему ребёнку! А ему это совершенно неинтересно! А от энциклопедий мне уже давно и кюхельбекерно, и тошно, к тому же он отлично читает самостоятельно, без моего присутствия. И вот этот кто-то ответил: не заставляйте себя, попробуйте читать ему то, что интересно вам самой!
Ну, я и попробовала. Сказала сыну, что хочу вместе с ним читать вечером перед сном. Сначала он не поверил. Встал в позу. Сказал: «Только я не хочу слушать глупые Леины сказки! И вообще не хочу сидеть с ней рядом!» Я сказала, что мы, конечно, будем читать интересные книги для взрослых мальчиков, только вдвоём. А Лея в это время будет уже давным-давно спать. Потом он сидел, насупленный, на другом конце дивана от меня и играл в какую-то игру на телефоне. Я читала-читала-читала. Он не реагировал. Я закончила главу — и вдруг он попросил — ещё одну. И даже подполз немножко поближе.
На следующий день весь вечер он делал вид, что не замечает меня. Я подошла к нему и сказала, что очень соскучилась за день, очень хочу провести с ним время и почитать для него. Снова пошёл.
Секрет оказался очень прост: с родительской, моей стороны, мне казалось, что мы вкладываем в сына бесконечное число усилий. С его стороны, он видел, насколько нехотя я делаю всё необходимое. Например, я люблю читать, но не люблю читать интересные ему книги. Я люблю настольные игры, но не люблю те, которые любит он. Я люблю готовить всякое интересное, но ненавижу изо дня в день делать один и тот же суп и кашу, которые любит он. Он считывал все те усилия, которые я прилагаю, чтобы стать хорошей матерью. Он считывал все взгляды, которыми мы обмениваемся с мужем, чтобы выяснить, чья очередь идти играть с сыном в настольные игры. Ему просто хотелось, чтобы мы хотели проводить с ним время — просто так. Не во имя высокой цели «провести время с ребёнком».
Итак, мы читаем. Я скупила тонну роскошных современных книг для детей и подростков, я не читала ни одну из них и это чтение доставляет мне огромное удовольствие. Однажды я расплакалась прямо на середине «Приключений кролика Роджера» Кейт Ди Камилло — и сын подавал мне салфетки, гладил по голове и держал за руку. А он — тот мальчик, который с года не давал себя обнять просто так. Он никогда мне не напоминает о нашем вечернем чтении — ему принципиально важно, чтобы я помнила сама, чтобы я даже немножко упрашивала его посидеть со мной.
…Но когда я целый месяц болела ужасным гриппом, задыхалась и не могла говорить, он сам читал мне каждый вечер вслух. А он ненавидит читать вслух. Дополнительным бонусом стало то, что сын внезапно заинтересовался художественной литературой и всеми этими книжками. Часто он тайком от нас дочитывает их в кровати под одеялом — а потом старательно мне пересказывает. Ему неловко за то, что он не сдержался.
И, что самое удивительное, прошли все истерики, прошла вечная борьба с младшей сестрой: он, конечно, бурчит и изо всех сил изображает недовольство, но сегодня он разрешил ей прыгать на своей кровати (а раньше ей было нельзя даже подходить к двери его комнаты), а вчера он сварил две порции спагетти — себе и ей. Фыркал, конечно, насчёт того, что некоторые тут вообще никакой пользы не приносят, только переводят продукты питания, но ведь сварил же!
Заодно позвонила школьная психолог, говорит, что они не узнают нашего мальчика — он стал почти счастливым, ну, насколько может быть счастливым ослик Иа. Он стал гораздо охотнее и спокойнее помогать по дому и даже лучше учиться — хотя с этим всегда было неплохо. В общем, кажется, жизнь начала налаживаться.
Только страшно представить, насколько одиноким он чувствовал себя всё это время, как сильно пытался нам это сказать — и как долго мы не могли его услышать. Бедный мой мальчик.
Алина Фаркаш
